Как музыка и мода влияют друг на друга: исторический гайд от эксперта

Все-таки первыми, для кого мода и музыка сплелись воедино, стали «дети цветов», поколение беби-бумеров. Это те, кто в конце 1960-х сформировал психоделическую идеологию хиппи с рок-музыкой, поэтами, костюмированными выходками и борьбой за мир. Так возникла контркультура, которая не хотела иметь ничего общего с мейнстримом. Но в итоге она стала топливом и для массовой культуры, и для многих субкультур. Как и невероятная популярность The Beatles, которые породили целые направления в моде –– и прически, и куртки «битловки».

Первым музыкальным андеграундом, в котором мода играла столь же важную роль, что и музыка, был панк. Два этих направления «встретились» в лондонском магазине Let It Rock. В нем сначала торговали одеждой для тедди-боев (еще одна субкультура, довольно популярная в Англии 1960-х). Но после того, как за дело взялись Малкольм Макларен и Вивьен Вествуд, магазин круто изменил концепцию и вывеску. В историю он вошел под названием SEX (да, из песни слов не выкинешь). Там был сделан уклон на разного рода фетиши, а для продвижения магазина Макларен придумал группу Sex Pistols.

Фронтмен Джон Лайдон и его банда отвязных гедонистов нацепили булавки и порванные куртки. Это попало в резонанс с запросом молодежи, которая неуютно себя ощущала в Британии времен экономического спада. Возник стиль, который стали продвигать фанатские журналы – фэнзины. Некоторые из них стали потом рупорами английской моды: i-D или The Face. А канонический образ панка таким и остался — весь в «рванье», с кучей цепочек и бритвенных лезвий, с вызовом смотрящий на обывателей и скучный мейнстрим.

Но панк для многих был слишком радикален. А кому-то и вовсе казался низкопробным культурным высказыванием чавов – так в Англии называли неустроенную молодежь с промышленных окраин. Для себя эти люди придумали другую субкультуру — она вошла в историю под названием «глэм-рок» и стала полным противопоставлением панку. Этот стиль больше походил на ожившую театральную постановку. Тон здесь задавали такие артисты, как Дэвид Боуи и T.Rex. Гигантское количество блесток, смешение гендерных стилей, обувь на платформе — все это тоже было вызовом общественному вкусу и морали. Но только с другой, более красочной и блестящей стороны.

Феномен же уличной моды возник и сформировался в конце 1970-х в Нью-Йорке. Точнее в Южном Бронксе, где чернокожие подростки любили самовыражаться через рисунки на стенах (граффити), в танцах на вечеринках в общественных центрах (брейк-данс) и словесных перепалках (рэп). Все это потом превратилось в хип-хоп-культуру и зажило своей жизнью. Но в самом начале это была чистой воды уличная мода. Удобная спортивная одежда и обувь — в ней и в баскетбол можно играть, и брейк танцевать, и от копов убегать. Первое время бренды никак не обращали внимание на это течение. Так что модели Adidas или Nike изначально стали культовыми, благодаря искренней любви к ним той же группы Run DMC.

В 1980-е в Британии появились «новые романтики» в лице Culture Club, Spandau Ballet и Depeche Mode. Субкультура была любопытным продолжением глэм-рока и антитезой панка. Ее приверженцам уже не хотелось ни с кем бороться, зато они желали ярко одеваться, самовыражаться, предаваться гедонизму и строить из себя манерных аристократов. Эта субкультура светила хоть и ярко, но недолго — всего несколько лет.

Правда, спустя лет двадцать мода сделала предсказуемый «финт ушами», и на свет появился «электроклэш» — помесь олдскульной электроники, панка и «новых романтиков», которые каким-то образом попали в ХХI век. Посмотрите клипы тех же Fisherspooner и поймете, что имеется в виду.

В 1990-е в ходу были разом две тенденции. Одна – гипермодная, другая – нарочито антимодная. За первую отвечали бельгийские дизайнеры вроде Вальтера ван Бейрендонка. Сейчас он – один из апостолов высокой моды, а в то время под брендом W создавал яркие, футуристические брюки и футболки из латекса. И они идеально соответствовали футуристическим 1990-м и рейву, как главной музыке того десятилетия.

Но были и те, кому на светлое будущее было плевать. Их привлекал гранж, который стал реакцией на сложности в экономике и обществе. Ярче всего это пересечение музыки и моды было заметно в лидере Nirvana Курте Кобейне. Его явно не беспокоили внешний вид и мода — достаточно было накинуть фланелевую рубашку, натянуть любимые, видавшие виды джинсы. Главное тут было в смысле, который он транслировал окружающему миру. Ему претила коммерциализация — он хотел оставаться аутентичным. Этот подход оказался близок многим людям, и высокая мода быстро забрала себе нехитрый арсенал гранжевой антимоды.

И вот уже авангардные фэшн-дизайнеры начинают придумывать образы музыкантам для клипов и концертов. Как тут не упомянуть, например, канонический бюстгальтер Мадонны, созданный дизайнером Жаном-Полем Готье. Сами музыканты устраивали из своих клипов настоящие парады новых образов. Вспомните клипы Бьорк, той же Мадонны, Леди Гаги, Мисси Эллиот. Или Эми Вайнхаус, которой снимал клипы изобретатель сюрреалистического гламура Дэвид Лашапель. Эти видео с интересом обсуждали не только меломаны и музыкальные критики, но и фэшн-пресса. Она вдохновленно расписывала отсылки и аллюзии, щедро разбросанные в видеороликах.

Сотрудничество фэшн-мира и музыки становилось все более тесным. Популярные музыканты запустили собственные бренды — в новом тысячелетии это стало успешным элементом маркетинга и прибыльным бизнесом. Взять хотя бы бренд Yeezy Канье Уэста или партнерство Рианны с Puma. Но пока одни увлеченно играли в высокую моду, другие бросали вызов сложившимся стандартам красоты. Посмотрите, как себя преподносят артистки Лиззо или Билли Айлиш.

Люди получили в руки инструменты, выходящие за рамки обычной швейной машинки, — 3D-принтеры и AR-реальности дали человеку еще больше творческой свободы, а музыкальные фестивали стали народными подиумами. Каждый сезон соцсети пополняются пачками фотографий обычных людей, которые придумывали себе умопомрачительные костюмы, в которых так здорово получать удовольствие от любимой музыки и радоваться жизни.